Поздний период

В Константинополе Комитас так и не нашел бескорыстных единомышленников, которые помогли бы осуществить его планы. Более того: если в Эчмиадзине он был со своим родным народом, был близок к его быту и искусству, то в Константинополе он был лишен и этого.
В эти годы у Комитаса начинают проявляться периоды усталости, разочарования, осознания своего одиночества и бессилия, сомнения по отношению к будущему армянской музыки. Тем не менее, он продолжал напряженно работать. Особое внимание уделяет Комитас созданию духовных произведений. Так появился его шедевр - "Патараг" ("Литургия"), написанный для мужского хора, где композитор средствами полифонии правдиво и выразительно воплотил душу и характер духовной монодии. Музыка "Патарага" отличается неповторимой красотой, величием, национальным стилем.
Из научных проблем Комитаса особенно волновала тайна хазов, раскрытию которой он посвятил 20 лет своей жизни. Расшифровку хазов Комитас считал задачей большого значения, находя, что она даст возможность изучить армянскую средневековую музыку полностью, которая пока скрыта в рукописях, идущих из глубины веков. "Правда, я нашел ключ к армянским хазам и даже читаю простые записи, но еще не дошел до конца. Пусть армянская общественность простит и потерпит, пока в меру своих возможностей я завершу затянувшиеся более чем на 16 лет трудные исследования. Надеюсь, что в ближайшем будущем они в отдельных томах станут достоянием общественности".
Комитас публикует в Лейпциге два небольших сборника с обработками народных песен, готовит к публикации два сборника песен под названием "Армянские крестьянские песни".
Не менее важной областью было для него и музыковедение. В Париже на конференции Международного Музыкального общества он читает два доклада: "Армянская народная музыка" и "О старой и новой нотописи армянской духовной музыки", которые вызвали большой интерес среди участников конференции. Комитасу предлагается также прочесть непредвиденный в программе доклад на тему: "О времени, месте, акцентуации и ритме армянской музыки". По этому поводу Комитас пишет: "Сообщенные мною сведения об армянской духовной и крестьянской музыке были новостью, особенно для тех, кто еще год назад не знал и не признавал существование самостоятельной армянской музыки... Я рад, что все эти известные мастера смогли проникнуть насколько возможно в глубь армянской музыки и громко объявили о ее силе и нежности, не боясь даже назвать ее божественной".
Рассказывая о своих дальнейших планах, Комитас говорил: "Я создавал свой путь сквозь многолетний труд до сих пор и буду это делать далее до тех пор, пока чувствую силу в своих венах. Никакое препятствие не остановит меня в моей миссии, в истинности которой я убежден всем сердцем". Однако Комитас и не подозревал, что ему не суждено продолжить свой путь, и что вместе с большей частью армянско народа он станет жертвой турецких палачей.
В период I мировой войны правительство младотурков начало осуществлять свою чудовищную программу по жестокому и бесчеловечному уничтожению части армянского народа. В апреле 1915 года вместе с целым рядом выдающихся армянских писателей, публицистов, врачей, юристов, был арестован и Комитас. После ареста, сопровождаемого насилием, он был сослан в глубь Анатолии, где стал свидетелем зверского уничтожения светлых умов нации. У него на глазах погибли мученической смертью его друзья: поэты и писатели Даниел Варужан, Сиаманто, Рубен Севак, Григор Зограб. Не пощадили даже беззащитных женщин, детей и стариков. И несмотря на то, что благодаря вмешательству влиятельных личностей Комитас был возвращен в Константинополь, пережитый кошмар оставил глубокий неизгладимый отпечаток в его душе. Комитас уединился от внешнего мира, укрылся в своих мрачных и тяжелых думах - сломленный и печальный.
Душевные потрясения все больше и больше мучили Комитаса. Ему казался невероятным факт полного уничтожения народа и абсолютного безразличия к этому окружающего мира. В последней записи, оставленной Комитасом, когда в его воспаленном мозгу не померкли еще последние искры сознания, звучит безысходность и глубокое уныние: "Стадо без пастуха, заблудшее и смешавшееся, невидимые и безудержные волны плещут в глубине моря нашей страждущей и трагической жизни. Стоят бездумные охотники, в сетях наивные рыбы. Атмосфера дышит ядом, нет лечебной силы, разруха, ужас и беспредельное насилие с одной стороны, безразличие, отчужденность и грязные сердца с другой... Где наш мыслитель Хоренаци? Пусть восстанет из кровавой земли и оплакивает сердца, души, мысли и дела наших потомков... Сердце разбито..."
В 1916 году здоровье Комитаса ухудшилось и его поместили в психиатрическую клинику. Однако не было никакой надежды на выздоровление. Медицина оказалась бессильной перед губительной болезнью.
Гений армянской музыки нашел свое последнее пристанище в Париже, в пригородной лечебнице Вил-Жуиф, проведя там почти 20 лет.
В 1921 году больного Комитаса посетил художник Фанос Терлемезян. Беседуя о жизни и смерти, композитор сказал, что смерти не существует. После этого, указывая на свою комнату, воскликнул: "Но если это не могила, то что?" В этот день он впервые в жизни отказался петь, говоря: "Нет, теперь я пою только для себя и то очень тихо".
22 октября 1935 года прервалась жизнь Великого Комитаса.
Весной 1936 года его прах был перевезен в Армению и предан земле в Ереване - в пантеоне деятелей культуры.
Не менее трагической была и судьба творческого наследия Комитаса. Большинство его рукописей были уничтожены или растеряны по всему миру. Бесследно пропал результат долголетнего труда композитора: научное исследование о хазах, большая часть записей народных песен и самостоятельных произведений, которые представляли исключительную ценность для армянской музыки.
"Армянский народ в песне Комитаса нашел и узнал свою душу, свое духовное "я". Комитас Вардапет - начало, не имеющее конца. Он должен жить армянским народом, и народ должен жить им, отныне и навсегда". (Католикос всех Армян Вазген Первый)